Мироискатели. Паутина Старого города - Страница 19

Все это время ей было не так уж плохо в «Сотере», потому что рядом был Улик. Теперь Динка осталась одна. А впереди неизвестность.

В один из следующих дней — в какой–то момент Динка потеряла им счет, — задолго до ужина, за спиной Динки со щелчком раскрылась дверь. Девочка оторвала голову от подушки и села, одновременно поворачиваясь. В палату вошли трое. Первым — санитар. Они все были для нее безликими, и Динка не могла вспомнить, приходил этот в палату прежде или нет. В одной руке он нес стул.

Следующим посетителем был доктор. Сначала Динка определила это по длинному халату и рукам, засунутым в карманы. Санитары носили короткие халаты, а руки у них всегда были на виду: либо чем–то заняты, либо демонстративно наготове. Потом девочка увидела очки и сивую голову.

Доктор Стерх. Она запомнила его имя.

Страх, который до этого лишь царапал изнутри, теперь впился в нее острыми когтями — Динка даже дышать перестала. Этот человек привез ее в «Сотер». До сих пор он не приходил, словно забыл о Динке. И тот факт, что сейчас он вспомнил о ней, явно ничего хорошего не сулил.

Когда в палату вошел еще один человек, Динка не сразу поняла, что не так.

Это была девочка на пару лет старше ее. Подселяют в палату вместо Улика? Его не было уже несколько дней — о причинах думать не хотелось, — и вторая койка пустовала.

Однако девочка была одета не в больничную пижаму, как Динка и Улик, а в обычную повседневную одежду, как Малахия. Невзрачную только. И Динке подумалось: она не новый жилец этой палаты, она здесь гость.

Санитар поставил стул напротив Динкиной койки.

— Садись, — сказал доктор Стерх.

Девочка послушно направилась к стулу. Пока она шла, Динка не отводила от нее взгляда.

Мышиного цвета волосы разделены на прямой пробор и неопрятно свисают ниже плеч. Лицо невыразительное. Человека с таким лицом второй раз встретишь — не вспомнишь, где видел.

Девочка подошла к стулу и села лицом к Динке. Та невольно прижалась к стене, пытаясь увеличить расстояние между ними.

Глаза гостьи были пустыми и стеклянными, а взгляд немигающим. У Динки было такое чувство, будто перед ней сидит кукла в человеческий рост.

Доктор Стерх оставался стоять в нескольких шагах от двери. Ближе не подходил. Динка скосила на него глаза — наблюдает. Только непонятно, чего ждет. Девчонка же ничего не делает! Просто смотрит.

Смотрит?

У Динки мурашки побежали по коже. Она вдруг поймала себя на том, что снова и снова ее взгляд тянется к глазам гостьи. Стеклянные и пустые — они звали.

Пустота этих неподвижных глаз, казалось, затягивала в себя Динкино сознание. Динка сопротивлялась. Она отводила взгляд, но он непослушно возвращался. Зажмуривала веки, но они против ее воли распахивались. Трясла головой. Закрывала глаза ладонями. Но невидимая сила немигающих стеклянных глаз влекла ее вопреки всему. Как будто из нее вынимали душу, чтобы поместить в живую куклу, сидящую напротив.

Динка чувствовала, как ее воля слабеет. Навалилась апатия.

Что это? Что с ней происходит?

Она раскрыла потяжелевшие веки. Заглянула прямо в неподвижные глаза, которые словно стерегли ее, поджидали — и упала в бездну, не имеющую ни имени, ни дна.

Яркие цвета ослепляют. Вспыхивают, взрываются, меняются местами. Вспыхивают!

— Динка! Динка!

— Мамочка!

«Не надо. Пожалуйста, не надо. Я не хочу туда. Не заставляйте меня».

Большая нора. Отовсюду торчат острые когти–ветки, кости–шипы, руки–коряги. Оживают! Шевелятся! Тянутся! Набрасываются!

«Ну пожалуйста… Не надо! Я не хочу здесь быть! Хочу уйти! Выпустите!»

Динка знает, что будет дальше…

Мамочка закрывает ее собой. Вопль! Хрип! Тишина.

«Не надо! Не надо! Ну не надо же!!!»

Что они пытаются вытащить из нее? Живую нору? Спящую маму? Что им нужно?! Зачем они это делают с ней?!

Выход! Выход! Выход! Выход!

«Здесь плохо. Здесь страшно. Не заставляйте меня. Хочу выбраться!».

Динка вдруг понимает. Иномирный калейдоскоп. Они хотят его увидеть. Им нужны позвякивающие и танцующие прямо в воздухе разноцветные стеклышки.

Впереди что–то вспыхивает — красивое, яркое и…

Сознание отчаянно и упрямо сопротивляется. Сжимается пружиной. Взрывается злостью. Встает стеной.

Они его не увидят.

«Не отдам. Я променяла на него маму. Никому не отдам. Мое».

Бездна, не имеющая ни имени, ни дна, внезапно становится плотной — как будто уступает сопротивлению. Падение прекращается и начинается скольжение.

Динка чувствует, что ее мучение закончилось — неподвижные глаза куклы, притворяющейся человеком, живой девочкой, отпустили ее.

Все померкло. Пришла темнота. В этот раз — настоящая, не подделка. Но Динка не боялась. Темнота была ее спасением.

*** * ***

Во сне Динка слышала разговор двоих.

— У тебя серьезные покровители, мальчик, — говорил холодный и сиплый мужской голос. — От самого губернатора позвонили. Открой секрет по старой дружбе, как ты сумел втереться в доверие к таким влиятельным людям?

— Вы просите о невозможном, доктор, — ответили ему; спокойно, почти равнодушно. — Если я расскажу свой секрет, он перестанет быть секретом.

«Знакомый голос, — подумала во сне Динка. — Кто это говорит?».

— К тому же… Разве вы мне друг, доктор Стерх, учитывая, что, дай вам волю, вы бы вскрыли меня, как консервную банку, чтобы посмотреть, что у меня внутри?